Мораль святого Игнатия - Страница 58

Эмиль почти не дышал.

Подруги ещё довольно долго муссировали тему, переливали из пустого в порожнее, ничего не добавляя по существу к уже сказанному, и наконец мадам Сесиль засобиралась домой. Едва шуршание их платьев смолкло на парадной лестнице, Эмиль вылез, отряхнулся — и почти без сил рухнул на тот самый диван, спинка которого почти полчаса делала его невидимым. В гостиной ярко полыхали дрова в камине, было даже излишне жарко, но Эмиля сотрясала дрожь.

Среди всех его гипотез о происшествии, вертевшихся в его голове в дни, проведённые дома, всплывавших в жару болезни и уже спокойно осмысляемых в часы выздоровления, Венсан никогда не фигурировал. Случившееся казалось Эмилю роком, фатумом, безумным поворотом судьбы, он понимал, что за этим стоит чья-то злая воля, но и помыслить не мог на Лорана. Между тем, если бы его попросили назвать человека, больше всего заслуживавшего имя негодяя, назвал бы именно его. Для него самого душа сокурсника была загадкой. Эмиль видел, как порой из него, как из жерла вулкана, вырывалось облако черной и смрадной гари, и недоумевал — как можно творить то, что делал Лоран де Венсан? Когда учитель как-то заговорил с ним о Венсане, Эмиль поморщился. Гаттино знал, что тот чем-то угрожал Дамьену де Моро, и помнил как однажды случайно услышал обрывок разговора Лорана с Дамьеном. Он ничего не понял из него, но по уходе Лорана де Моро кинулся лицом вниз на копну сена и так страшно разрыдался, что Эмиль в ужасе убежал. Он никогда не видел силача Дамьена плачущим… Боялись Лорана и Филипп, сын префекта, и Потье, и Дюпон. Эмиль почувствовал тяжесть на душе, подумав, что ему придётся вновь увидеть это неприятное лицо, с жесткими, как у волка, серыми глазами. Это все из-за него… Это он выдумал мерзкую историю о нём и заставил отца обмануть его мать.

Но зачем? За что? Что он сделал Лорану де Венсану?

Глава 3. Возвращение

Глава, в которой отец Дюран ставит перед собой вопросы запредельной глубины, но не находит пока ответа ни на один из них.

Эмиль вдруг встряхнулся. Отец ректор сказал, если он узнает имя клеветника — то сможет вернуться. Значит, он теперь и вправду может вернуться! Но… доктор Дешан… Однако, Эмиль не знал, где живёт доктор, до коллегии же было четверть часа езды. Он торопливо прибежал к себе, оделся, замотал горло теплым шарфом — и помчался в коллегию.

Он не рассчитал своих сил: до коллегии св. Франциска Ксавье было два лье езды, но он-то шёл пешком, точнее, бежал. Несколько раз он останавливался, пытаясь отдышаться, снова шёл в сумерках, давя на грудь, где больше всего спирало дыхание. Когда его ослабевшие пальцы вцепились в решетку ворот коллегии, было уже около девяти. Декабрьская ночь была ещё теплой, невдалеке светил сквозь облетевшие ветви кленов резной плафон фонаря. По дороге за решеткой спокойно шли отец Гораций де Шалон и Дамьен де Моро, а им навстречу торопливо шагали отец ректор и отец Илларий, о чём-то оживлённо споря. Эмиль из последних сил позвал Дамьена. Его звучный голос надрывным и резким аккордом разрезал тишину. Отец де Кандаль умолк, повар начал озираться, де Моро сказал, что это голос Эмиля, а отец Гораций уже бежал к воротам, рысьими глазами рассмотрев за оградой де Галлена. Он, зазвенев ключами, открыл ворота и подхватил пошатывающегося Котёнка, который испуганно таращился на отца Жасинта, только теперь осознав, насколько уже темно, как необдуманно он поступил, не предупредив мать, а главное, почему-то испугался, подумав, что отец-ректор разгневается, что он смог всё узнать так поздно…

Однако, отец ректор, получив последнее письмо от своего дружка, доктора Дешана, в котором тот просил перечислить друзей Эмиля по коллегии, самых дорогих для него, понял, что малыш, направляемый Эммераном, сумел получить нужный для него результат. Жасинт де Кандаль был мягок и снисходителен, пожурив того за пренебрежение к своему здоровью и некоторую неосмотрительность — идти пешком через весь город! Разве это разумно? Все столпились вокруг мальчугана, де Шалон и де Моро, испуганные его бледностью и тяжелым дыханием, отец повар — с приглашением на кухню подкрепиться, но ректор смотрел внимательно и выжидающе.

— Вы же сказали, что я смогу вернуться, если узнаю, кто донёс на отца Дюрана? — Эмиль хотел, чтобы отец де Кандаль прямо здесь, в присутствии свидетелей, подтвердил это. Тот утвердительно кивнул и задал вопрос, о котором тут же и пожалел:

— Ты все-таки уговорил мать открыть тебе его имя?

Эмиль наморщил нос и ответил, что, в общем-то… да. Точнее, мадам Сесиль де Перпиньян уговорила её, ну а он услышал, уточнил он, и рассказал о разговоре, довольно путано передав слова мадам Сесиль о проделках мсье Антуана де Венсана, кажется, сильно перепутав имена и фамилии женщин, и обвинения мадам Сесиль, но суть изложил верно. Мать ничего не скрывает от мадам Сесиль, и он уверен, что это правда.

Ректор выслушал молча. С той минуты, как прозвучало имя Антуана де Венсана, Жасинт де Кандаль стал сумрачен и медлителен. Он поверил Эмилю, ибо знал Эммерана Дешана. Тот правильно рассчитал, что женщина расскажет женщине всё, свёл подруг и велел Эмилю держать ушки на макушке. Такого мальчик выдумать не мог. Он вообще не из выдумщиков. Стало быть, гипотеза о происках конкурентов оказалась ложной. Оказывается, гниль завелась в самой державе Датской. Однако, плесень мсье де Кандалю нравилась только в рокфоре. Но и торопиться было нельзя. Такие вещи впопыхах не делаются.

Но что делать с мальчиком?

Жасинт де Кандаль спросил отца де Шалона, как лучше поступить? Эмиль ушёл из дома, не предупредив мать. Отец Гораций предложил совместно с Эмилем съездить к нему домой за вещами, заодно, предупредить мадам де Галлен. Потом они вернутся. Эмилю уже не хотелось никуда уезжать, он мечтал поскорее увидеться с отцом Дюраном, но понимал, что предложенный modus operandi, и впрямь, самый лучший.